— Ну, очевидно, что он как минимум страдал навязчивой идеей, — подводя итог, сказал томный молодчик. — И, судя по Киртиану, — я как-то имел несчастье с ним беседовать, — психические расстройства у них в семье передаются по наследству. Бедолага совершенно не способен говорить ни о чем, кроме военного дела. История, тактика, битвы и прочая никому не нужная чушь. — В протяжной речи так и чувствовалась презрительная усмешка. — Да ему бы не доверили командовать даже отрядом, копающим сортиры.

Теперь у Киртиана горела не только шея, но и щеки, а мышцы плеч и нижней челюсти слово окостенели. Он охотно отдал бы половину своего состояния за возможность сойтись с любым из этих безмозглых придурков в рукопашной схватке.

«Именно этого они от тебя и ждут, — напомнил он себе, пытаясь сдержать разгорающийся гнев. — Они считают тебя варваром, нелепым атавизмом и потому вполне могут ожидать, что ты на них накинешься. И тогда они с полным правом бросят тебе вызов или заставят ответить за это на Совете».

И можно не сомневаться, что Аэлмаркин только об этом и мечтает, ибо подобное нападение доказало бы, ко всеобщему удовлетворению, что он, Киртиан, безумен — в точности как утверждал Аэлмаркин в своем прошении. Благородный эльфийский лорд не решает споров кулаками.

Благородный эльфийский лорд бросает вызов и улаживает распрю достойными способами.

«Нет, мне нужно держать рот на замке, а глаза открытыми. Я должен выяснить, как тут все работает! — с яростью сказал себе Киртиан. — И тогда я при первой же возможности заставлю этих идиотов подавиться своими словами!»

Рядом с Киртианом стоял бдительный Джель, бесстрастный, словно изваяние. Окружающие придурки его просто не замечали: ну кто же обращает внимание на телохранителей? Джель тоже слышал каждое слово, но по его лицу об этом невозможно было догадаться.

«Действуй как Джель, — сказал себе Киртиан. — Не можешь быть спокоен — хотя бы сиди тихо. Жди и наблюдай». Киртиан знал только, что распри улаживаются в судебных поединках, в которых от лица хозяев выступают их рабы. Если его бойцы обучены лучше…

«Тогда, возможно, я смогу поговорить с этими болванами на том языке, который им понятен».

Внезапно разговор за спиной у Киртиана оборвался, как будто какой-то не замеченный им знак сообщил собравшимся здесь бездельникам о том, что бой вот-вот начнется. Киртиан, неожиданно для самого себя поддавшись царящей здесь атмосфере, подался вперед. Над ареной вспыхнул яркий свет, а светильники над рядами кресел, наоборот, погасли.

Глава 5

Бронзовые двери, расположенные на противоположных сторонах арены и украшенные вычеканенными изображениями воинов в доспехах, отворились. На площадку вышли две колонны тяжеловооруженных бойцов — четырнадцать человек, по семь с каждой стороны. Движения их были скованными. Одна группа была облачена в зеленые доспехи; на щитах и нагрудных пластинах красовалось изображение ослепительно синего крылатого змея. Знаком бойцов в фиолетовых доспехах был белый единорог, вставший на дыбы.

Да, доспехи смотрелись внушительно. А вот люди в них — не очень. Кириан внимательно рассмотрел каждого из бойцов, взвешивая и оценивая их силы и подмечая, кто чем вооружен. Джель наверняка был занят тем же.

Сзади снова послышался шепот:

— Предки! Что может быть такого увлекательного в группе бойцов? Неужто он — настолько дремучий провинциал, что никогда прежде не видел гладиаторов?

Шея Киртиана снова вспыхнула на мгновение, но он быстро взял себя в руки. Теперь, когда ему было что изучать и анализировать, он смог наконец посмотреть на сложившуюся ситуацию с точки зрения тактики, а не эмоций.

"Большинство из них считают меня неотесанной деревенщиной — но есть и те, кто просто меня игнорируют.

А комментарии вполне могут исходить от тех, кто меня подозревает и думает, что моя провинциальность может оказаться всего лишь маской. И они будут меня провоцировать, пока я не выкину что-нибудь действительно дурацкое — например, сорвусь и оскорблю кого-нибудь в ответ — или пока не сделаю что-нибудь такое, что позволит им лучше понять, зачем я здесь на самом деле. Если же я ничего не стану делать, я собью их с толку. Кстати, вполне возможно, что за всеми этими подначками стоит Аэлмаркин". Киртиан представил, сколько заговоров и контрзаговоров плетется у него за спиной, и ему сделалось не по себе.

В этот момент окружающие показались ему еще более чужими. Ну как они могут так поступать? Как вообще можно так жить — каждый день остерегаться предательства и одновременно самому замышлять предательство? Он бы от такого точно сошел с ума, и очень быстро. Как они только справляются с этой своей паранойей?

«Возможно, они именно поэтому уделяют так много времени разврату и кутежам. Им приходится с головой погружаться в наслаждения, чтобы расслабиться хоть ненадолго». При этой мысли Киртиану вдруг стало их жаль. Но не очень сильно.

Лучшим его оружием на настоящий момент была неопределенность, сам тот факт, что о нем почти ничего не знали. Что бы Аэлмаркин ни успел им понарассказать, возможно, его россказням не поверят, пока не убедятся своими глазами. Они наверняка будут оценивать его, исходя из их собственных стандартов. А что бы они стали делать, оказавшись в подобной ситуации? Прикидываться дурачками? Искать союзников?

Скорее всего, искать союзника или покровителя.

Авось, если он ничего не станет предпринимать, это собьет их с толку. Эх, поговорить бы сейчас с Джелем! Киртиан отчаянно нуждался в совете.

Хотя, возможно, Джель не смог бы ничего добавить к тому, что уже сказал.

«Ну, мою осторожность не раз уже принимали за недостаток находчивости. Может, и теперь выйдет то же самое. Оно бы неплохо — тогда в дальнейшем они будут меня недооценивать».

Киртиан знал лишь, как подобные ситуации разрешались в далеком прошлом — не зря же он столько времени уделял историческим трудам, где описывалось, среди всего прочего, и это тоже. В давние дни у эльфов было меньше свободного времени, и они не могли себе позволить подолгу заниматься заговорами и политическими махинациями.

Эльфийские лорды древности решали внутренние проблемы именно тем способом, который показался бы знакомым «этим дикарям людям».

Если бы один из Первых лордов не пожелал глотать оскорбление и решил бы на него ответить, он вызвал бы своего врага на магическую дуэль.

«И в те времена можно было с удовольствием мечтать об этом — конечно, представляя себя победителем».

Закон по-прежнему разрешал магические дуэли, но теперь к ним прибегали очень редко. В девяноста девяти случаях из ста, а то и чаще оскорбления и споры решались на арене, руками людей-гладиаторов — в точности как сейчас.

Пожалуй, подобное решение трудно назвать честным: ясно же, что не особенно состоятельный эльф не может позволить себе содержать и тренировать столько же бойцов, как какой-нибудь знатный лорд. Хотя, с другой стороны, если один из соперников превосходит другого знатностью, он превосходит его и уровнем магической силы, а потому нижестоящему особой разницы нет, во что ввязываться, в рукопашный бой или в магический.

«Даже наоборот: магически слабый эльф может разбогатеть и обзавестись первоклассными бойцами или найти союзника, у которого такие бойцы имеются, но магическую силу никак не увеличишь. С чем родился, с тем и будешь жить. Пожалуй, дуэли с выставлением бойцов за себя все-таки чуть-чуть честнее магических дуэлей».

Хотя они явно не могут принести такого внутреннего удовлетворения, как магические схватки.

«Интересно, а что бы со мной было, если бы я вызвал кого-нибудь из сидящих сзади на такую дуэль? Насколько они владеют своей силой? Хорошо ли обучены?» Понять это по их поведению не было никакой возможности, и Киртиан не знал, насколько сильна его магия по сравнению с их силой. А бросать подобный вызов вслепую — редкостная глупость.

Киртиан пользовался магией лишь тогда, когда без нее было ну никак не обойтись. В иллюзиях он особенного толка не видел, а потому и не практиковался в их создании.